Сибкрай.ru

Германия стоит на пороге крупнейшего экономического кризиса с конца 1920-х годов

Германия стоит на пороге крупнейшего экономического кризиса с конца 1920-х годов

Канцлер Германии Шольц и его коллеги по коалиционному правительству каждый день радуют своих избирателей «хорошими» новостями: избавились, наконец-то, от российских энергоносителей, экономика сильно не падает, германская модель демонстрирует устойчивость. Однако никто из них не говорить о глубинных, фундаментальных изменениях, которые прямым путем ведут к событиям 1920-х годов.

 

На днях в Германии прошла крупнейшая за 30 лет забастовка. Это события позволило заглянуть за кулисы немецкой экономики.

«Важно помнить, что экономическая модель, поддерживаемая в Германии в последние два с половиной десятилетия, в значительной степени базировалась на особых отношениях крупного бизнеса и его работников», - напоминает кандидат экономических наук, доцент НИУ ВШЭ Игорь Макаров.

Серия договоренностей между правительством, работодателями и профсоюзами в 1990-е и начале 2000-х позволила ограничить рост зарплат ради расширения занятости и обеспечения конкурентоспособности германской промышленности. Момент был подобран идеально: в условиях запуска евро такая стратегия стала золотой жилой для крупной промышленности Германии – экспорт страны вырос с 22% ВВП в 1995 г. до 43% в канун кризиса 2008 г.

Германия стала единственной страной ЕС, в которой реальные зарплаты с 2000 по 2008 гг. снижались (! , зато она построила настоящую экспортную машину, идеально эксплуатирующую механизм еврозоны.


Надо отметить, что бедная ресурсами Германия всегда рассчитывала только на свой экспортный потенциал. Во многом за счет этого она преодолела кризис двадцатых годов прошлого века. Дешевые ресурсы для производства высокотехнологичных экспортных товаров, низкая доля заработной платы в себестоимости продукции – вот и все составляющие «экономического чуда» после второй мировой войны.

Отнюдь не мифической немецкой бережливостью, а именно сдерживанием роста зарплат – фактически механизмом систематического перераспределения благосостояния от домохозяйств к бизнесу – объясняется и аномальная норма сбережений в стране (выросла с 23 до 28% в 2000-2007 гг.).

Она, наряду с хронической проблемой наличия единой валютной политики в ЕС в отсутствие единой фискальной, и стала важнейшим фактором дисбалансов внутри еврозоны и, в частности, долгового кризиса 2010-2012 гг., пусть Германия предпочла списать его на лень и раздолбайство греков и испанцев. А сама продолжала ту же политику и в 2010-е гг. – сдерживание роста зарплат (теперь еще и за счет массированного привлечения мигрантов) и рост нормы сбережений (до 30%), и все ради наращивания экспорта (достиг 47% от ВВП к концу 2010-х).

Но всякая модель экономической политики имеет свой срок годности. Экономика Германии меняется на глазах. В период пандемии завершилась бесконечная казалось бы эпоха профицитного бюджета и вырос до рекордного уровня внешний долг. В 2022 г. закончилась эпоха дешевого газа. А в 2023 г. – эпоха согласия профсоюзов и работодателей. Германии придется не просто адаптировать свою экономику к новым реалиям, а искать принципиально иную модель экономического развития. А вместе с ней – и всему Евросоюзу.

Канцлер Германии Шольц и его коллеги по коалиционному правительству каждый день радуют своих избирателей «хорошими» новостями: избавились, наконец-то, от российских энергоносителей, экономика сильно не падает, германская модель демонстрирует устойчивость. Однако никто из них не говорить о глубинных, фундаментальных изменениях, которые прямым путем ведут к событиям 1920-х годов.

 

На днях в Германии прошла крупнейшая за 30 лет забастовка. Это события позволило заглянуть за кулисы немецкой экономики.

«Важно помнить, что экономическая модель, поддерживаемая в Германии в последние два с половиной десятилетия, в значительной степени базировалась на особых отношениях крупного бизнеса и его работников», - напоминает кандидат экономических наук, доцент НИУ ВШЭ Игорь Макаров.

Серия договоренностей между правительством, работодателями и профсоюзами в 1990-е и начале 2000-х позволила ограничить рост зарплат ради расширения занятости и обеспечения конкурентоспособности германской промышленности. Момент был подобран идеально: в условиях запуска евро такая стратегия стала золотой жилой для крупной промышленности Германии – экспорт страны вырос с 22% ВВП в 1995 г. до 43% в канун кризиса 2008 г.

Германия стала единственной страной ЕС, в которой реальные зарплаты с 2000 по 2008 гг. снижались (! , зато она построила настоящую экспортную машину, идеально эксплуатирующую механизм еврозоны.

Надо отметить, что бедная ресурсами Германия всегда рассчитывала только на свой экспортный потенциал. Во многом за счет этого она преодолела кризис двадцатых годов прошлого века. Дешевые ресурсы для производства высокотехнологичных экспортных товаров, низкая доля заработной платы в себестоимости продукции – вот и все составляющие «экономического чуда» после второй мировой войны.

Отнюдь не мифической немецкой бережливостью, а именно сдерживанием роста зарплат – фактически механизмом систематического перераспределения благосостояния от домохозяйств к бизнесу – объясняется и аномальная норма сбережений в стране (выросла с 23 до 28% в 2000-2007 гг.).

Она, наряду с хронической проблемой наличия единой валютной политики в ЕС в отсутствие единой фискальной, и стала важнейшим фактором дисбалансов внутри еврозоны и, в частности, долгового кризиса 2010-2012 гг., пусть Германия предпочла списать его на лень и раздолбайство греков и испанцев. А сама продолжала ту же политику и в 2010-е гг. – сдерживание роста зарплат (теперь еще и за счет массированного привлечения мигрантов) и рост нормы сбережений (до 30%), и все ради наращивания экспорта (достиг 47% от ВВП к концу 2010-х).

Но всякая модель экономической политики имеет свой срок годности. Экономика Германии меняется на глазах. В период пандемии завершилась бесконечная казалось бы эпоха профицитного бюджета и вырос до рекордного уровня внешний долг. В 2022 г. закончилась эпоха дешевого газа. А в 2023 г. – эпоха согласия профсоюзов и работодателей. Германии придется не просто адаптировать свою экономику к новым реалиям, а искать принципиально иную модель экономического развития. А вместе с ней – и всему Евросоюзу.



Читайте также